[SherlockHolmesBigParty]

Отзыв на фик "Источник прекрасного", автор Katie, пер. Мильва.
По заявке  Мильва. №9: Хочу большой и развернутый отзыв о любом из своих текстов или переводов по ШХ.

Фанфик Katie "Источник прекрасного" (перевод Мильвы) — один из моих любимых слэш-фиков по ШХ, потому я и решилась написать на него отзыв. Это очень проникновенный, драматичный и светлый текст. Думаю, поскольку речь идёт о переводе, можно смело сказать, что у истории есть два создателя: фикрайтер Katie, автор английского оригинала, и переводчик Мильва, которая сделала замечательный рассказ доступным для русскоязычных читателей. И первое, о чём хочется упомянуть — это написано очень изящно и ёмко. Сложность, некоторая даже витиеватость фраз отлично сочетается с точностью и ясностью. Нет ощущения, что читателя запутывают в ненужных и непонятных словах, они все продуманы, наполнены смыслом, все на своих местах. Он красивый, этот текст, и очень-очень тонкий.

Если говорить о сюжете, за основу истории взят рассказ А. Конан Дойля "Морской договор". Спойлерить не буду, скажу только, что авторская история очень интересно переплетается с каноном, в тексте много знакомых по рассказу АКД фраз и сцен, которые наполнены любопытным и неожиданным смыслом. Но, хотя детективная линия даже расширена за счёт дополнительной интриги, "Источник прекрасного", конечно же, не детектив. Это история сложных отношений Шерлока Холмса и доктора Уотсона, рассказ о том, как сложно бывает заметить любовь и сказать о ней.

Отношения между главными героями как раз такие, что всегда завораживают. Автор замечательно балансирует между драмой и романсом – есть конфликт, но без падения в беспросветность, и сдержанная нежность, не вязнущая в слащавости. Холмс и Уотсон любят друг друга, но оба не уверены во взаимности. А потому к пониманию, подлинной близости они идут трудно, с болью, через отчужденность, обиды, ревность. Счастья ещё нужно добиться, научившись доверять и прощать. И героям это удаётся.

Главные герои фика замечательны и по-своему интересны. Холмс меня просто покорил, хотя он не канонный, конечно. Но вообще-то, что такое "канонный Холмс"? "Арифмометр" и "мыслящая машина" — на самом деле миф, который постоянно развенчивается самим же его создателем! К. Дойль намеревался показать своего персонажа бесстрастным аналитиком, но не смог или не захотел выдержать образ до конца, ведь в каноне из-под непроницаемой маски Холмса то и дело прорывался яркий, обжигающий огонь чувств. А автор "Источника прекрасного" даже и не пытался сделать из Холмса ледяную глыбу. Да, он может, когда нужно, держать себя в руках, но корочка льда очень тонкая, и не скрывает того, что под ней. Этот человек весь наружная сдержанность и внутренний жар. Меткие, а часто и ехидные насмешки — и удивительная, непривычная нежность. Холмс умеет чувствовать глубоко и тонко, понимать с одного взгляда, с полутона. Как чутко и верно он улавливает любое настроение Уотсона! Ему достаточно малейших изменений в голосе, взгляде, жестах друга, чтобы угадать за этим волнение, смущение, страх. И сам Холмс реагирует мгновенно: настораживается, огорчается, уходит в себя, или наоборот, проявляет искреннее терпение и заботу. Он способен любить, это сразу видно, и не слишком хорошо скрывает душевную боль, что отчего-то трогает. Холмс очень нравится мне именно таким – сложным, страстным, одновременно и сильным, и ранимым.

А Уотсон… не могу сказать, что сначала пришла от него в восторг. Доктор показался мне нечутким и упрямым. И почему-то он совсем не доверяет Холмсу, не видит в нём умения понять и простить ошибку, считает его в принципе неспособным на глубокое чувство. Но это ещё полбеды. Печальнее, что Уотсон в своих переживаниях из-за отношений с Холмсом то и дело теряет самое главное и дорогое мне в этом персонаже качество – доброту. Часто в фиках можно увидеть Холмса несдержанным на злые слова, а Уотсона образцом терпения и всепрощения, но в этом тексте жесток как раз доктор. Он постоянно причиняет Холмсу боль своей скрытностью, ненужным упрямством, несправедливыми высказываниями вроде такого: "Нет, это уже чересчур! – воскликнул я, рассерженный его легкомысленными словами. Я совершенно не думал о том, что говорю, но высказал ему все это с большим удовольствием. – Я бы сказал, что это не по-джентльменски. Это все равно, как если бы слепой упрекал зрячего в том, что тот слишком чувствителен к свету. Мы все прекрасно знаем, что вы неуязвимы для нежных чувств, но имейте же снисхождение к человеку, сердце которого способно на нечто большее, чем просто перегонять кровь по жилам".

И вообще, странно, почему чувства Холмса оказались для Уотсона тайной за семью печатями. Разгадка была у доктора перед глазами с самого начала истории, и он отлично её видел, но, как всегда, не замечал. "Я медленно побрел в его захламленную спальню, чтобы среди сваленной в беспорядке одежды, кисетов с табаком и газет найти то место, куда Холмс бросил мои манжеты, когда целовал мне руки прошлой ночью". В чём тут ещё сомневаться? Можно расточать любые, самые откровенные ласки просто любовнику, но целовать руки — лишь тому, кто близок и любим.
Однако к чести доктора надо сказать, когда ситуация требует решительных действий, к нему возвращаются и находчивость, и отвага, и искренность. В момент, когда отношения с Холмсом балансировали на грани, ведь смог же Уотсон разорвать круг недомолвок и обид и первым открыться в своих чувствах! За это хочется простить доктору все его мелкие недостатки.

Кстати, о признаниях. В рассказе герои дважды говорят о любви. Очень разные сцены, и каждая по-своему прекрасна. Объяснение Уотсона — сделанное в порыве отчаяния, сбивчивое, неожиданное, но очень нужное. Ведь это сохранило героев друг для друга, уберегло их от тяжелой, долгой ссоры, возможно, даже от разрыва. Внешне всё происходит сдержанно, без объятий и поцелуев, только соприкосновение рук, но какое! Действительно, один из тех жизненных моментов, которые люди сохраняют в сердце навсегда.
А признание Холмса... о нём хочется рассказать подробнее. Прочитав довольно много текстов по ШХ, я поняла, что большинство авторов, пишущих слэш по канону, очень осторожно, даже можно сказать, опасливо относятся к высокорейтинговым сценам. Это и понятно, откровенный и горячий секс не слишком вписывается в чопорный мир викторианской Англии. А вот в "Источнике прекрасного" есть НЦ-сцена, и она вовсе не выглядит лишней. Нельзя сказать, что написано совсем уж неграфично, но при этом в эпизоде совсем нет пошлости, он чувственный до помрачения мозга и очень нежный. Потому что главное в нём не физическая близость героев, а слова, что произносятся при этом. Нет, красивых пышных фраз здесь мы не услышим, но в немногих скупых словах столько искренней привязанности и горячей страсти, так непривычно слышать их именно от Холмса — и это по-настоящему берет за душу. Замечательный момент, с которого начинается новая страница в отношениях героев.

И есть в тексте ещё кое-что интригующее и манящее. Из дойлевского рассказа в эту историю перебралась тайна, которую мне всегда хотелось разгадать. Это я о розе и источнике прекрасного.
Скажу честно, никогда до конца не понимала, к чему в "Морском договоре" был нужен короткий монолог Холмса о Божественном провидении и цветах. Каждый раз, перечитывая рассказ, спотыкалась об эту сцену и строила множество версий. К.Дойль просто хотел сообщить нам, что Холмс верит в Божественное? Или, возможно, писатель стремился в очередной раз подчеркнуть двойственность натуры своего героя, показать, что романтик в нём часто берёт верх над логиком. Или предоставить читателям ещё одно доказательство холмсовской эсцентричности: ну вот смотрит на него несчастный Фелпс умоляющими глазами, помощи ждёт, а Холмсу внезапно захотелось поговорить о вечном, и трава не расти. А может, это тонкий намек на некую эмоциональную ограниченность Холмса, ведь что ни говори, пускаться в отвлеченные рассуждения перед больным и отчаявшимся человеком, цепляющимся за него, как за последнюю надежду, некстати, бестактно, жестоко даже. В общем, сложный вопрос, на который я не нашла однозначного ответа.
А в мире фика Katie эта сцена обрела и смысл, и значение.
Вспомним ситуацию, в которой произнесены эти слова. Холмс говорит их, уже точно зная, что в прошлом у Перси был роман с Уотсоном, и подозревая, что какие-то чувства между ними живы и сейчас. В этот момент Холмсу тяжело, а поскольку он вовсе не чувствительная няшка, а человек довольно резкий и язвительный, как просто было бы увидеть в его словах злую насмешку над неприятным человеком!
Но всё-таки это не бестактность и не издевательская мелкая месть сопернику. Это, как ни странно, слова утешения. Обращенные и к Фелпсу, хотя тот их не понял, и конечно, сказанные себе. Даже когда нам плохо, больно, когда мы чувствуем себя одинокими, бывает достаточно посмотреть вокруг. И увидеть, что в мире, который кажется жестоким, не всё так уж безысходно. В нём всегда есть красота и надежда. И найти их можно и в цветке, и в глазах близкого человека, и в собственном сердце. Столько прекрасного, и источник прекрасного — сама жизнь. Жизнь, в которой есть любовь.
И в этом Холмс абсолютно прав, товарищи!